|
|
||
17-19 сентября 2001 г. в Москве в рамках проекта "Женщины в управлении городами. Школа обмена опытом", поддержанного Женской сетевой программой ИОО (Фонд Сороса), прошел заключительный семинар ИЦ НЖФ "Местные территориальные самоуправляемые сообщества - возможные модели для развития целостного подхода в управлении городами". Этот проект был продолжением предыдущего, который назывался "Городская политика и статус женщин". В семинаре приняли участие 40 человек - это представители администрации, лидеры КТОСов и ТСЖ, правоохранительных органов, женских неправительственных организаций, врачи, учителя, психологи и др. из городов Великий Новгород, Воронеж, Москва, Петрозаводск, Саратов, Снежинск, Челябинск. Заключительному семинару предшествовала большая работа. Это и выездные семинары в Новгороде (6-8 августа 2001 - "Роль женщин в становлении самоуправляемых местных сообществ. Опыт В. Новгорода") и Саратове (1-3 июля 2001г. - "Становление и развитие территориального общественного самоуправления в г. Саратове и участие женщин в этом процессе"), и постоянная публикация в "Вестничке ИЦ НЖФ" (электронный и бумажный варианты) в разделе "Городская политика" заметок на эту тему с учетом гендерного подхода, и подготовка к изданию тематического Вестника №20 "Городская политика и статус женщин" (Опыт создания самоуправляемых местных сообществ в городе Саратове). Вестник №20 будет прекрасным дополнением к изданному в предыдущем проекте Вестника №18 "Городская политика и статус женщин" (Реформирование жилищно-коммунального хозяйства Великого Новгорода). На семинарах в В. Новгороде и Саратове обсуждались такие темы, как:
Заключительный семинар - значительное событие в жизни ИЦ НЖФ. Этот семинар был необычным не только для его участниц (представительниц партнерских организаций из городов-участников проекта: Воронеж, Дубна, Снежинск, Петрозаводск, Челябинск), но и для самих организаторов семинара. Наряду с представительницами субъектов самоуправляемых территорий (ТСЖ и ТОСов) из Саратова и Великого Новгорода, на семинаре присутствовали представители ОВД Петрозаводска и Воронежа, деятельность которых непосредственно направлена на создание модели для развития целостного подхода в управлении городами. С интересными сообщениями, касающимися морального и физического здоровья женщин, выступили Виктория Семикопенко, кандидат мед. наук, сотрудник диагностического центра №4 Западного административного округа Москвы, Анна Пархоменко, филолог, которая на волонтерских началах занимается сказко-терапией с престарелыми одинокими женщинами в социально-педагогическом производственном комплексе "Форпост" и др. Сообщение Анны Пархоменко с небольшими сокращениями мы приводим ниже. Метод ее работы подкупает не только простой и нетрадиционностью, но и результативностью, о чем свидетельствует дискуссия, развернувшаяся на семинаре после выступления. Надеемся, что он будет полезен и вам и получит распространение в ваших регионах. С тематиками выступлений остальных участниц семинара можно узнать из программы семинара. ИЗ ПРОГРАММЫ СЕМИНАРА
В каждый из трех дней семинара проходили занятия по социальному рисованию и "работа в круге", ведущая - Е.Животовская. На занятиях "работа в круге" обсуждались этапы усвоения знаний, позиция "Учитель - ученик", "Женщина и творчество". НОВЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ ДЛЯ СОЦИАЛЬНОЙ РАБОТЫ, КОТОРЫЕ ПРЕДОСТАВЛЯЕТ МЕСТНОЕ САМОУПРАВЛЕНИЕ. ОПЫТ РАБОТЫ В РАЙОНЕ МОСКВЫ "ХАМОВНИКИ" Анна Пархоменко, Социально-педагогический производственный комплекс "Форпост" объединяет очень большую территорию, начиная от метро "Спортивная" и кончая "Кропоткинская". Управляет ею господин Березкин, который является одним из советников в правительстве Москвы. Он создал разные объединения: художественные, журналистов, резьбы по дереву. Каждый кружок объединяет людей, которые хотят как-то реализовать свои личные педагогические устремления. Денег практически нет. В основном работают волонтеры за чисто условную зарплату. И таких энтузиастов много. Лично я работаю со старушками. В "Форпосте" есть объединение "Светелка", которое объединило пожилых женщин района. Это пенсионерки, которые решили объединиться и собственными силами помогать друг другу. Те, которые могут ходить, приходят раз в неделю в этот клуб. Устраивают встречи, пьют чай, делятся своими бедами, навещают тех, которые не могут ходить. Я по образованию филолог. Занималась педагогикой, психологией и теорией проблемы сказки. Сейчас я занимаюсь со школьниками, готовлю их по русскому языку и литературе. Я обнаружила, что мы отвыкли воспринимать художественный текст. Школа благодаря рассудочному рассмотрению литературы убивает у детей всякое желание читать книги. Школьники начинают ненавидеть классическую литературу, потому что их заставляют "думать не свои мысли", переживать то, что они не могут пережить. Происходит жуткое отчуждение от литературы. Именно поэтому я пошла по другому пути: собираю несколько детей и начинаю с ними просто читать книги. В процессе чтения начинается приобщение к Пушкину, Лермонтову, дети начинают меняться. Со старушками начали мы читать сказки. Сказка-терапия помогает расшифровке знаний о мире, системы взаимоотношений в нем. Это процесс переноса сказочного смысла в реальность. Это процесс активизации ресурсов и потенциала личности. Я пришла к мысли, что нужно начинать идти от текста и что важно приобщаться к очень хорошему тексту или к языку русской народной сказки. Именно к русской народной сказке с ее сугубо поэтичным народным языком, который воздействует на какое-то подсознание и вытаскивает те силы детства, которые глубоко запрятаны. Мы начали читать сказку "Молодильные яблоки". По окончании пошел разговор о прочитанном. В сказке очень сильны женские образы, которые дают силы, возможности человеческой душе как-то по-иному на себя взглянуть. Затем мы начали читать сказку "Василиса прекрасная". Обсуждая прочитанное, я подвожу их к их биографии. Я с удивлением обнаружила, что старушки, приходящие ко мне, не любят свою жизнь, не хотят слушать свою биографию, она им кажется очень тяжелой, они не могут с ней примириться, предпочитают говорить на абстрактные темы, а мне хочется, чтобы сказка, хорошая художественная литература подводила их к своей душе. К сожалению, многие живут не своими жизнями, чувствуют не свои чувства, не те, которые были заложены в них с рождения. И я пытаюсь как-то выявить их суть, какой бы она ни была. Поэтому мы читаем сказку. Большая часть моих бабушек раньше работала в райкомах. Были какими-то секретарями местных райкомов. Сейчас они все одинокие, у них нет никого, им под 80 лет. Сказка возвращает нас к каким-то могущественным силам, оздоровляет нас. Бабушки говорят, что, прочитав сказку, они чувствуют себя более здоровыми. Становясь взрослыми, мы "закапываем силы детства", которые где-то в глубине у нас есть. И когда мы приобщаемся к сказке, то у нас начинает развиваться душевность, а она лечит. Бабушки очерствели от одиночества, от забот, и когда начинаешь им читать такую сказку, они смягчаются, сказка раскрывает их души. Совет ветеранов собирает их, координирует работу. Финансирования практически никакого. Иногда им дают какие-то подарки. Я работаю с ними на общественных началах, прихожу к ним раз в 10 дней. Я очень давно лелеяла мечту: создать круги семейного чтения, которые я делаю с детьми 16-17 лет. Мне удалось таким образом даже вылечить нескольких детей. Читая "Мастера и Маргариту" со старушками, я открыла очень много нового и для себя, и для старушек. Выяснили, что жизнь дает для каждого человека какой-то определенный ракурс – только для него. И если он не пройдет мимо него, то он обогатится, если пройдет, то, значит, что судьба ему еще что-то пошлет. Я считаю, что им это нужно, они меня постоянно приглашают. В "Форпосте" я работаю уже два года, хотя "Светелка" существует уже лет 10. Это мне много дает, я, может быть, когда-нибудь напишу о М. Булгакове, потому что совершенно по-другому на все это стала смотреть. Комментарии, вопросы, уточнения… Татьяна Герасимова. Вы знаете, что вы на самом деле делаете? Вы ликвидируете в пожилых женщинах социализационный излом, в который они сейчас попали. Дело даже не в том, что они будут рассказывать вам свою жизнь и преодолевать этим свое одиночество, вы фактически преодолели их социальную исключенность по очень многим позициям. Это очень хороший механизм - читать вместе. Анна Пархоменко. Еще я занимаюсь с больными детьми, с которыми я инсценирую, я пишу маленькие психограммы на их проблемы. С бабушками это делать трудно, потому что они уже плохо ходят. Наталья Баскова. Я хочу рассказать о своих впечатлениях. Когда вы начали говорить, у меня было такое впечатление, что человек говорит о людях, которые впали в старческий маразм. Им читают сказки…. В итоге нашего общения, я просто потрясена вашим рассказом. Наверное, это самое большое потрясение за сегодняшний день. Раиса Мусиенко. Я тоже признаюсь, что у меня были такие же чувства, как и у Наташи, когда вы начали говорить. У нас ситуация такая, что ветераны женского движения, то есть бывшие секретари райкомов, исполкомов и др. очень пожилые люди, самая молодая из них я, мне уже 62 года. Самая старшая с 1917 года рождения. Объединившись 6 лет тому назад, мы сами активно пытаемся помогать другим, тем, кому мы можем помогать. Но действительно, наверное, еще есть такие женщины, которые вообще не у дел оказались. И это прекрасно, что их собирают. Пусть это на основе чтения и разбора прочитанного. То, что они в этом находят отдушину и какое-то удовлетворение, уходят вдохновленными - это просто замечательно. Татьяна Герасимова. Сегодня я услышала очень серьезную вещь, которая меня взбудоражила. Дело в том, что ОНИ не существуют, существуем МЫ: сверстники и сверстницы, одновременно живущие в этом времени. Когда мы становимся в оппозицию какому-либо поколению: детям, пожилым, престарелым… мы сами себе наносим удар кинжалом в сердце, мы сами себя обедняем, ограничиваем и приговариваем к собственному остракизму. Дело в том, что эти, так называемые, бабушки имеют настолько богатый опыт повседневности, сопротивления социальным катаклизмам, насилию, опыт выживания, опыт взаимодействия друг с другом, опыт добра, опыт зла, опыт ненависти и опыт сотрудничества, что не МЫ им нужны, а ОНИ нам нужны, если говорить об ОНИ. Но я бы хотела сказать о том, что МЫ и ОНИ - это одно и то же культурное пространство. И поскольку в данном случае эти поколения и есть тот самый фундамент преемственности культуры, культуры вообще, даже не социальной, а просто культуры, то это взаимодействие должно носить, как минимум, двухсторонний характер. А лучше быть в едином пространстве. Почему, я сказала, что то, что делает Аня, прекрасно, потому что это возвращает к культурным корням. ОНИ преодолевают этот "приговор социализации": по профессии, по полу, по возрасту… То, против чего мы все. Поэтому это очень серьезная работа - дарить ИМ культурный текст любого уровня, который выводит их за рамки этого "социального приговора", в том числе статуса возраста. Это очень серьезная позиция, которая применима к каждой из нас, для нашего же поколения людей, переживших какой-то совместный опыт. Поэтому я бы исключила слово "ОНИ" из нашего лексикона. И это принципиальная позиция. Татьяна Клименкова. Таня абсолютно права, но на мой взгляд, здесь никто так и не рассуждает. Мы реально существуем все вместе. Мы все время все запоминаем, что с нами было, мы все наслаиваем, все, что было до нас, мы уже рождаемся на этом уровне. Совершенно понятно, если я смотрю на ребенка, то я не смотрю на него, как на что-то другое… И на пожилых я никогда не смотрела как на что-то, которое где-то далеко. Когда говорят, что что-то спускается "сверху", а нам нужно, чтобы "снизу", так как мы работаем "снизу вверх", я все больше и больше думаю, почему "снизу вверх"? Нет никакого низа, никакого верха. Мы работаем не "снизу вверх", а в горизонтальной плоскости. Это совершенно другое дело, и эта другая культурная метафора. Тогда получается, что мы изначально стоим вместе, мы никуда не идем. В политике то же самое. Мы разносим свои убеждения, рассеиваем. Это другая постановка вопроса. Анна Пархоменко. Прежде, чем я начала заниматься со старушками, я подумала, а надо ли им это? Меня с детства окружали интересные люди. Моя мама оставила мне свои воспоминания о 30-х годах. И я поняла, что у людей ее поколения, у тех, кого я знала, не было языка выражать свои эмоции. Она, например, писала: "…убили Кирова, на улице траур…" Но она ничего не пишет о себе. А ведь это самое важное. Я и так знаю, что Кирова убили, но я не знаю, что она ощущала в тот момент. А ведь это самое важное. Языка эмоций в ее окружении я не встречала. Для меня это была большая травма. Ее друзья были очень абстрагированы. Личное им было постыдно. Язык эмоций был им постыден. Для моих интеллигентных старушек тема эмоций так же табуированная тема. А простые женщины более открыты, они еще как-то говорят о своих переживаниях. Татьяна Герасимова. У меня прямо противоположный опыт. К питерским людям в 1993 году мы обратились с просьбой рассказать о своей жизни. И поскольку было оговорено, что нас интересует не только ваша профессиональная карьера, но и личная жизнь, переживания… Нам прислали множество письменных жизнеописаний, которые как раз свидетельствовали о прямо противоположных вещах, было много эмоциональных писем, особенно от женщин. Возраст приславших от 18 до 95 лет. С чем я, может быть, с вами соглашусь, самые кошмарные жизнеописания были у учительниц. Самый идеальный, прекрасный, образный язык и подробнейший чувственный мир был у одной 83-летней посудомойки, которая описала свою жизнь. Мне кажется, что нельзя обобщать, говоря, что ОНИ такие. ОНИ очень разные. Я говорю про Питер, дело в том, что сегодня в Санкт-Петербурге 90% пожилых людей - это мигранты, выходцы из других регионов. Плюс блокада, плюс чистки. То есть ленинградцы - это срез всей России, СССР даже. Из 170 биографий, которые я лично прочитала, все, за исключением 50-десяти формальных, были очень чувственными, образно написанными. Моя жизнь, после прочтения этих биографий, сильно изменилась. Хотя я уже до этого 20 лет занималась проблемами пожилых. Это дало стимул к переосмыслению собственной жизни, отношению к людям и т.д. Пожалуй, опыты разные, обобщать в этом смысле не надо. Надо применять многообразие практик, в этом смысле ваша практика замечательная. Нина Габриэлян. Как я поняла, Аня рассказывала о своем конкретном опыте работы с конкретными женщинами конкретного района конкретной социальной группы. Она работает с этой группой, и как я понимаю, на работе с этой группой высвечиваются некие проблемы, которые характерны для большой группы населения. Ваш опыт работы не противоречит, не исключает, а взаимно дополняет. Анна Пархоменко. Несколько слов о работе с детьми. Сейчас ко мне приходят дети, у которых не развиты эмоции и чувства, так как постоянной средой их общения был компьютер, а не школа, двор, семья. Они приходят с совершенно пустыми глазами, они не улыбаются. С девочками проще, они более эмоциональные, девочек уже я вытаскивала. Я пытаюсь научить их писать своими словами, излагать свои мысли. Мы с ними читаем вслух. Я работаю с ними на какой-то своей эмоциональности, не по учебникам. Это трудно. Сейчас трагедия в том, что целое поколение "уходит в компьютеры". Часто не знаешь, что с этим делать. Дело осложняется тем, что они еще и читать не умеют. Для них сложен синтаксис языка, они говорят в основном междометиями… Поэтому мне приходится "переводить" учебник с литературного языка на их язык. Вчера, например, мальчик 16 лет не понял статью из учебника о Достоевском. Пришлось мне ее перевести на его язык. Тогда он понял. А ведь у него четверка по литературе… У детей в голове набор клише. Например, когда я занималась в детском клубе, ко мне пришли три мальчика и одна девочка, и я стала читать им сцену казни Пугачева из "Капитанской дочки" (они проходили это по школьной программе), потом попросила пересказать. Один мальчик сказал: "…Гринева казнили". Я говорю: "Как, тут это не написано?" Он: "…Как, разве Пугачева казнили?" Понимаете, нормальный мальчик. У них четверки по литературе. Мы с ними поработали. Я им пересказывала, проиграли, они в конце концов поняли. Я даже не представляла, что это нельзя понять, там ведь язык очень простой. Ни девочка, ни мальчики не могли понять, кто кого убил. Мы решаем с детьми и психологические проблемы. Например, один мальчик 12 лет, у которого были проблемы с русским языком, пытался поколотить учительницу русского языка. Я с ним начала проигрывать эту сцену, мальчик понял, что учительнице было больно. Мальчик начал слушать, что говорит учительница, и начал получать пятерки. Это произошло через две недели после начала моих занятий. Учительница мне позвонила и спросила, как вы добились того, что он стал знать и любить русский язык? А я с ним языком как таковым вообще не занималась.
 |
