Феминизм  

Мы продолжаем знакомить наших читателей с выдающимися соотечественницам. Надежда Васильевна Стасова - одна из родоначальниц российского женского движения. Ока входила в знаменитый триумвират - Анна Павловна Философова, Мария Васильевна Трубникова, Надежда Васильевна Стасова, который и дал толчок развитию женского движения в России. Сегодня мы публикуем отрывки из книги знаменитого литературного критика XIX века Владимира Васильевича Стасова, которую он опубликовал в память о сестре Н.В. Стасовой.

Приступая к рассказу о деятельности моей сестры в течение ее зрелых годов, и всего более о ее участии в русском женском движении 50-х и 60-х годов, я считаю нужным сначала в кратких чертах изложить, откуда пошло это движение, какие были его причины, канон ход, а потом и результаты.
Русская история доказывает точь-в-точь то же самое, что и истории других европейских народов, а именно что женщина ничуть не ниже мужчины по способностям, по уму, по дарованиям, по энергии, по инициативе; но если существовала всегда громадная разница в участи и истории мужчины, с одной стороны, и женщины - с другой, то причина лежит не н натуре женской, а во внешних обстоятельствах, в насилии, в угнетении, происходившем в течение долгих столетий. Умных, даровитых, великодушных, дальнозорких и сильных женщин всегда бывало немало на свете, но только они были постоянно задавлены и одурачены. С их умом, способностями и волей было всегда совершаемо то самое, что всегда совершалось с ногами китайских женщин: на них тотчас же, с первой минуты рождения, надевались прочные колодки, башмаки-давители, с множеством перевязок, и спастись от страшной операции возможно было разве только каким-то чудом. Зато едва появлялась малейшая возможность, едва мелькал самый капельный просвет, женщины расправили смятые пружины души и скоро доказывали. что и они тоже люди, что и они способны быть не все только изящными цветочками и грациозными побрякушками, но и созданиями, полными мысли, чувства, понимания жизни и стремления к истинному интеллектуальному бытию и всяческому творчеству. Как у средневековой Европы всех стран, так и у средневековой Руси были свои княгини Ольги и Марфы Посадницы, начинавшие и совершавшие великие дела народные: как у Европы новых времен, так и у России последних столетий были свои царевны Софьи, свои великие княжны Натальи Алексеевны, свои княгини Дашковы, из которых одни способны были двигать большие массы народные и направлять их к крупным целям, другие, в стране еще полуазиатской, пробовали прививать своему народу благодатные плоды европейской цивилизации, но вместе разили своими комедиями я сатирами вековой застой и косность всеобщую; третьи бодро и смело становились во главе светлого просвещения своего народа и давали ему могучее направление. Наконец, целая масса других русских женщин, тех, которые были менее одарены для целей интеллигенции, но не менее предыдущих женщин одарены золотою душою и сердцем, посвящали себя делам сострадания, милосердия, сердолюбия, одушевленной помощи бедствующим и страждущим - вообще посвящали себя высокопочтенному делу филантропии. Таковы были благочестивые княжны и княгини, боярыни и монахини средневековые. Таковы были Евфросиньи Полоцкие, Евфросиньи Суздальские, Февроньи Муромские, Юлиании Лазаревские и множество других; таковы были позже наследницы их, женщины прошлого и настоящего века, проявившие несокрушимое мужество, сердечное и непобедимое желание добра, - такими вышли сначала, в 20-х годах нашего столетия, декабристки; после них - сотрудницы общества посещения бедных 40-х и 50-х годов, наконец, добровольные сестры милосердия времени войн 50-х, 60-х и 70-х годов - женщины из всех слоев русского общества. Великолепны и чудесны были их великодушные дела, и вечная им слава в истории нашей, но нигде тут не было еще ни малейшего помышления о правах женщины. Везде все дело шло только об обязанностях ее. Ощущение права еще спало непробудным сном. И так было не у одних нас. То же самое было везде и у других.
Но великий переворот в умах, начавшийся во Франции еще в начале XVIII века и кончившийся громовым переломом жизни в конце столетия, коснулся громадным крылом и участи женской.
Женщина была официально признана существом, равным мужчине.
Конечно, это сделалось не сразу и не без сопротивления. Даже Руссо, будучи истинно великим человеком и великим умом, пламенным защитником попранных прав, чудным герольдом правды и справедливости, все-таки еще не был в состоянии понять новых, начинавших раздаваться около него требований. В своей "Новой Элоизе" (1759) он возражал дерзким новаторам только старинными банальностями: "Совершенная женщина и совершенный мужчина должны столь же мало походить друг на друга душой, как и лицом. Эти напрасные подражания чужому полу - верх сумасбродства: они смешат мудрого человека и гонят прочь любовь. У кого нет 6 1/2 фута роста, басового голоса и бороды внизу лица, тот не должен соваться быть мужчиной..." В своем знаменитом "Письме к и Даламберу" (1758) он также говорит: "нет для женщины ничего доброго вне уединенной и домашней жизни, кроткие семейные и хозяйственные заботы - настоящая их доля; достоинство их пола заключается в скромности: искать мужских взглядов - это уже значит давать себя подкупать: всякая женщина, выходящая в публику, уже бесчестит себя..." На эти ординарные пошлости было тогда у Руссо много товарищей в публике и печати.
Но, кроме Руссо, был тогда у Франции также и Вольтер. Это был человек более глубокий, чем большинство его современников, невзирая на давно прицепленный к нему ограниченными и злобными консерваторами аттестат легкого и поверхностного человека. Он думал о женщинах уже совершенно иначе. Правда, не совсем еще отделавшись от общих вековых предрассудков, он провозглашал в знаменитом "Dictionnaire philosophique" ("Философский словарь"): "Мужчины обыкновенно превосходят женщину и телесною, и умственною силою. Бывали женщины ученые, бывали женщины воительницы, но никогда еще не было женщин с творческою изобретательностью", - и такие слова доказывают только, что даже и Вольтер иногда заблуждался и смешивал коренные способности женщины с теми результатами, которые были следствием приниженного и задавленного положения женщины в продолжение целых тысячелетий. Но все-таки этот самый Вольтер, в минуты полной свободы и светлости своего великого ума, еще в начале столетия, в 1736 году, писал своему приятелю Берже: "Женщины способны делать все то, что и мы, но вся разница между ними и нами только в том, что они гораздо милее нас..." В другом письме, уже к одной женщине, которую ему сильно хотелось убедить в способностях и интеллектуальных правах женщины, вопреки ходячим предрассудкам - к знаменитой маркизе Дюшатле, он писал (в 1734 году): "Было время, когда во Франции, и даже во всей Европе, думали, что сметь учиться для мужчин унизительно, а для женщин — неприлично. Первые полагали, что они рождены только для войны и праздности; вторые - для кокетства... Но это предрассудки варварства. Если бы вместо того, чтобы писать сатиры на женщин, Буало потолковал с самыми умными дамами французского двора, он прибавил бы много грации и цветов к своим произведениям. Напрасно он пробовал в своей сатире предать посмеянию одну даму, учившуюся астрономии: он лучше бы сам ей поучился... Мы живем в такое время, когда поэт должен быть мыслителем, а женщины смело могут стать ими..."
Эти самые мысли, здоровые и могучие, были также проповедуемы товарищами Вольтера. Кондорсе, один из величайших умов XVIII века, перед самым началом Великой французской революции высказал их (в 1787 году) в знаменитых своих "Письмах к гражданину Виргинии", и это уже не в виде отрывочных суждений и мыслей, а в виде целой стройной системы и неотложного требования. "Почему мужчины имеют права? - спрашивал он. - Потому что они существа, способные иметь рассудок, нравственные идеи; именно поэтому и женщины должны иметь те же самые права..."
Книга Кондорсе со своей несокрушимой логикой действовала зажигательно, и, только началась революция 1789 года, посыпался целый дождь брошюр и книг, требовавших для женщин прав, равных с мужскими. Еще при жизни Людовика XVI французские женщины подавали ему "петицию", где говорилось: "Мы требуем для себя образования, мы требуем для себя общественной службы, но не для того, чтобы завладеть мужской властью, но чтобы быть более уважаемыми со стороны мужчин и иметь средства жить обеспеченно против горькой доли". После того женщины требовали от Национального собрания закона, который бы постановил: полное уничтожение, навеки, во всей Франции, всех мужских привилегий; утверждение за женщинами той же свободы и тех же преимуществ, тех же прав, какие до тех пор принадлежали одним только мужчинам. Одна из самых выдающихся, даровитых женщин того времени, Олимпия де Гуж выпустила в свет книгу "Declaration des droits le la femme" ("Заявление прав женщины") в параллель к знаменитому "Заявлению прав человека", опубликованному Великим народным собранием 1789 года. В этой книге она говорила: "Женщина родится свободной и равной в правах с мужчиной. Пользование женщины естественными правами может быть ограничено только вечной тиранией, оказываемой против нее мужчиной. Все граждане и гражданки должны быть равны перед законом и потому должны быть равно допускаемы ко всем родам службы и занятий, смотря по своим способностям... Женщина имеет право идти на эшафот и потому должна также иметь право идти на трибуну..." Одновременно с этим возникли во Франции женские общества, женские товарищества, женские клубы, женские газеты, женские собрания. Во всех тогдашних политических дебатах, во всех общественных проектах и программах для полной перестройки жизни женщины принимали самое коренное и деятельное участие. Они даже успели возбудить своим слишком горячим вмешательством антипатий и ненависть самых главных заправил революции: Робеспьера и Мирабо. Выход женщины на публичную арену казался им чем-то беззаконным, несообразным и вредным. И Робеспьер в 1793 году казнил на эшафоте ту самую Олимпию де Гуж, которая являлась самой блистательной, яркой и талантливой представительницей своего пола, за ее попытки изменить установленный образ правления" (тогдашний террор). Вот как ново и враждебно было действительное уже не идеальное, а практическое вступление женщин в общественную жизнь даже для самых фанатичных поклонников свободы в новой Франции!

Материал подготовлен
Светланой АЙВАЗОВОЙ,
доктором политических наук
Продолжение