Женский лик милосердия

Нина Ковалева^*

Что бы там ни говорили об отсталости России вообще, о якобы традиционном отсутствии у нас гражданского самосознания в частности и, наконец, о бесправии и забитости русской женщины - все эти расхожие утверждения не выдерживают проверки фактами, по крайней мере, вековой давности. История рисует совсем другую картину социальной жизни и совсем иной образ женщины в Российской империи: экономически самостоятельная, социально активная, достаточно образованная и духовно развитая. Таковы представительницы дворянства и купечества, чиновничьей среды и мещанства. (В рамках данного цикла речь идет, естественно, об имущем сословии, способном на оказание существенной помощи).

В милосердии все равны. Каждый волен отдать многое из того, что имеет, руководствуясь в жизни принципом разумной достаточности. Каждый волен отдать с умом, присовокупив к дару серьезный финансовый расчет, а то и собственные усилия, тоже немалые. И тогда память сохранит каждого: Захарьину, завещавшую все свое состояние на сооружение больницы в селе Куркино; Барышникову, основавшую приют для хронических больных в селе Николо-Погорелом Дорогобужского уезда Смоленской губернии, Яковлеву (урожд. Склифасовскую), открывшую на свои средства училище в поселке Голицынский городок; Четверикову, пожертвовавшую 100 тыс. руб. на постройку туберкулезного санатория; Бобринскую, учредившую ночлежный дом для женщин; Кельину, давшую средства на устройство детского сада; Полуденскую, пожертвовавшую 80 тыс. руб. на больницу; Пасхалову за крупный дар в пользу университетских клиник; Великолепову за более чем полумиллионное пожертвование городу Москве на благотворительные цели…

Много славных женских имен и много славных дел, а в ответ - почет и благодарность современников. Иногда этот почет столь велик, что может вызвать недоумение в наши дни. Действительно, сейчас кажется удивительным, что портрет купчихи с абсолютно неизвестной фамилией Гурьева помещен на первых страницах юбилейного издания Истории Московского Купеческого Общества, следом за официальными фотографиями императорской семьи. Такой пассаж сегодня воспринимается как откровенный вызов патриархальным устоям купеческой среды. Однако наша неадекватная в данном случае реакция порождена до сих пор бытующим мифом о темном царстве, пущенным в свет Добролюбовым. А талантливому и политически заряженному памфлету противостоять очень трудно. С этим мифом еще в ХIХ веке боролись и критик Аполлон Григорьев, и писатель-публицист Николай Погодин, и купеческая сестра Татьяна Гурьевна Гурьева.

Будучи женщиной не слишком бойкой, Татьяна Гурьева тем не менее смогла заявить о себе достаточно громко даже для предпринимательского сообщества, за что и удостоилась „фототипии на отдельном листе" в историческом фолианте. Задумав совершить благое дело - помочь неизлечимо больным достойно и с меньшими мучениями прожить оставшееся им время - Татьяна Гурьевна вынуждена была сама обратиться за помощью к деловому и надежному человеку. Выбор ее само собою пал на собрата по сословию; им стал купец первой гильдии Иван Григорьевич Простяков, известный своей активной деятельностью в благотворительных заведениях московского купечества.

О желании Татьяны Гурьевой пожертвовать 300 тыс. руб. на богадельню он сообщил в заявлении, поданном 16 июля 1893 года в Купеческую Управу. Кроме того, потомственный почетный гражданин И. Г. Простяков принимал „на себя труд постройки и обзаведения сего дома". Через неделю Гурьева уточнила: „построить богадельню на земле Московского Купеческого Общества, ранее принадлежавшей А. Г. Солодовникову, что на Щипке". Решение это возникло не случайно, оно результат рачительного и экономного подхода к делу. На улице Щипок, что за Серпуховской заставой, к тому времени составился целый комплекс из Солодовниковских богадельни¹, училища² и больницы³; они были объединены территориально, имели общие хозяйственные и вспомогательные постройки. Налицо была финансовая выгода от размещения нового заведения поблизости; да и расположение удачное: вдали от шумного центра, но в городской черте (позднее сюда по тем же соображениям добавят пятое учреждение - богадельню им. П. М. Третьякова⁴). Выслушав заключение двух комиссий, Собрание Выборных на своем заседании 6 октября постановило: „капитал принять на изложенных условиях и за означенное пожертвование выразить Татьяне Гурьевой от имени Московского Купеческого Общества благодарность". Три года спустя Дом призрения бедных им. Т. Г. Гурьевой⁵ принимал первых подопечных на полное и бесплатное содержание, больным пациентам предоставлялось соответствующее лечение. Обязательства Простякова на этом не закончились, так как по воле жертвовательницы он стал пожизненным почетным попечителем Дома.

Из той же купеческой среды и Варвара Яковлевна Лепешкина (урожд. Прохорова). Фамилия Лепешкиных звучала по Москве. Первое студенческое общежитие при университете называли по имени основателя Лепешкинским; в Екатерининском богаделенном доме и Демидовской богадельне было более двадцати коек, которые содержались на средства семьи Лепешкиных.

К созданию профессионального училища для девочек Варвара Лепешкина подошла основательно. На отведенном участке земли было построено здание, оборудованы учебные помещения и мастерские для машинно-вязального отделения. Задача была поставлена масштабно - содействовать распространению профессионального и общего среднего образования. Поступающие ученицы могли выбирать одно из двух направлений. На общеобразовательном отделении срок обучения составлял шесть лет, и воспитанниц готовили для преподавания в начальных школах грамоты и рукоделия. На профессиональном отделении девочек учили домоводству, портновскому делу, мастерству белошвеек; все специальности включали курс так называемого изящного рукоделия.

В статусе частного заведения училище просуществовало шестнадцать лет. В 1903 году по духовному завещанию жертвовательницы оно переходит в ведение города, причем В. Я. Лепешкина поручила своим душеприказчикам „вместе с училищем передать городу капитал в 500 тыс. руб., процентами с которого должно содержаться училище". Таким образом, она дарила городу не просто материальные ценности, а готовое заведение с хорошо отлаженным механизмом функционирования, обеспечив его к тому же средствами для дальнейшего содержания.

Впервые подобный благотворительный perpetuum mobile предложили купцы братья Солодовниковы. В уставе первой их богадельни, высочайше утвержденном⁶ в 1862 году, они прописали для себя очень похожую схему: на своей земле, своими средствами построить и оборудовать здание богадельни, содержать призреваемых за собственный счет в течение четырех лет, а затем передать это заведение в собственность купеческому обществу, снабдив его гарантированным финансированием „на вечные времена" в виде процентов с дополнительного капитала.

Не широкий жест, а строгий расчет - признак цивилизованного милосердия - выбрала и Варвара Лепешкина, жена предпринимателя и дочь предпринимателя. Ее дар по достоинству оценили городские власти⁷. „Известия Московской Городской Думы" особо отмечали, что это училище „не потребовало от города ни одной копейки расхода и не только покрывает все ежегодные расходы по содержанию, но дает даже некоторый излишек". В глазах современников, бережливо относившихся к общественному добру, дар Лепешкиной выгодно отличался, например, от подобного заведения для мальчиков, переданного Москве В. А. Морозовой. Принимая пожертвование известной миллионерши стоимостью в 150 тыс. руб., одновременно „Дума ассигновала на содержание училища 21 тыс. руб. ежегодно".

12 августа 1911 года стало событием для Москвы, хотя в благих начинаниях она и так была признанным лидером. В этот день состоялось торжественное открытие нового благотворительного учреждения на Шаболовке - „Убежища им. Ст. и Ан. Тарасовых для бедных престарелых лиц обоего пола и православного вероисповедания". Вдова бывшего городского головы Анна Павловна Тарасова завещала городу более 900 тыс. руб. Постройка трехэтажного здания и оборудование помещений обошлись в 230 тыс. руб., остальное отводилось на содержание заведения. Каждому подопечному полагалась небольшая отдельная комната, при желании он мог пользоваться библиотекой, а при необходимости посещать кабинет врача и аптеку. Во всех жилых помещениях были паркетные полы. Здание имело высокий уровень технического оснащения: центральное отопление с „притоком вентилируемого воздуха" и электрическое освещение. На открытии убежища им. Тарасовых⁸ присутствовал городской голова Н. И. Гучков и члены Городской Управы.

Должность московского мэра лет сто назад была очень тесно связана с благотворительностью. Общественное мнение складывалось таким образом, что мэр, как говорится, по определению должен был проявлять милосердие и действенное сострадание. Такими видели современники знаменитого Третьякова, Алексеева, Рукавишникова (о котором еще предстоит рассказ в нашем цикле). Иван Артемьевич Лямин тоже занимал этот высокий пост; его сыновья Сергей и Семен неоднократно избирались в Думу. В их послужном списке почетное членство и ответственные должности во многих благотворительных организациях, среди которых Дамский комитет Красного Креста, Иверская община, Общество призрения слепых мужчин, Московский Совет детских приютов.

Не отстала от братьев и дочь Ивана Артемьевича. После его смерти в память о нем В. И. Дубровина передала городу дом на Б. Ордынке под приют для престарелых женщин и временное убежище для беспризорных детей. Подопечные занимали трехэтажное здание: женщины располагались внизу, а дети - в двух верхних этажах. Заведовал этими учреждениями Попечительский Совет из пяти человек и член Городской Управы, курировавший благотворительную деятельность. Члены Совета избирались Думой. В ведении Попечительского Совета находился прием призреваемых, устройство детей на место постоянного пребывания, „а также заботы об их дальнейшей судьбе".

В истории милосердия есть поступки женщин вполне объяснимые; например, продиктованные желанием поддержать общественный статус семьи. Но женская душа загадочна, а тем более по прошествии стольких лет. Утеряны многие документы, не найти печатных свидетельств. И тогда становится трудно объяснить, что могло заставить вдову, за которой не стояло баснословное наследство или громкая известность мужа, так много сделать для самых беззащитных - для стариков и детей. Фамилия Геер представлена в истории российской благотворительности двумя учреждениями, созданными на пожертвования Натальи Петровны Геер.

Первое - это городское убежище для сирот. Сначала оно задумывалось как своеобразная компенсация детям, осиротевшим в результате катастрофы на Ходынском поле по случаю коронации Николая II, но уже в процессе строительства решено было расширить контингент принимаемых детей. Наталья Петровна передала под убежище участок земли на Красносельской улице стоимостью в 250 тыс. руб., а город, в свою очередь, построил здание. Сделанное пожертвование было настолько существенным, что в названии этого убежища так и закрепилась фраза „на земле бывшей Геер". Отцы города понимали, что „таким образом это пожертвование отчасти возмещало для Городской Управы затраты принадлежащего ему земельного фонда".

Разрешение на присвоение имени новому заведению полагалось получить на „самом верху", и в апреле 1895 года последовало высочайшее соизволение на присвоение убежищу, учреждаемому Городской Управой „ на жертвуемой г-жою Геер в собственность г. Москве земле, наименования по имени мужа жертвовательницы Иосифа Николаевича Геер". Убежище для сирот было открыто через год и находилось под покровительством императрицы Александры Федоровны. Поступали в него мальчики и девочки в возрасте от трех лет до восьми, родители которых прожили в Москве не менее двух лет. Старшие дети ходили в городскую школу, а малыши учились грамоте и ручному труду под руководством воспитательниц.

Через три года Наталья Петровна дарит городу богадельню. Престарелых мужчин и женщин принимали в нее по распоряжению Городской Управы. Учитывая особенности пациентов, в богадельне был предусмотрен лазарет, и постоянно дежурила фельдшерица. Новая обитель милосердия тоже стала носить имя И. Н. Геер.

Совершая благие дела, кто-то хотел посвятить их памяти супруга, кто-то памяти отца, а самая богатая женщина России, например, учредила в одном из богоугодных заведений койку имени своего сына Саввы Морозова. В каждом случае воля жертвовательницы соблюдалась неукоснительно - так продолжалась жизнь в прямом и переносном смысле в домах, несущих добро людям, а часто и красоту городу. Жаль, что эти имена исчезли в эпоху борьбы за социальную справедливость, потому что как раз они-то и были символом тех самых тенденций, что зрели тогда в общественном сознании⁹.

На рубеже веков этический постулат о том, что богатство обязывает, стал уже, как говорится, прописной истиной. В словаре Брокгауза и Ефрона благотворительность так прямо и трактуется как „нравственная обязанность имущего спешить на помощь неимущему". Такие совершенно разные на первый взгляд явления общественной жизни: кроткое и „богоугодное" милосердие, как бы несущее комплекс некоторой вины, и революционный порыв, не отягощенный сомнениями и способный потрясти мир. А цель одна - достижение социальной справедливости, и механизм ее достижения один - перераспределение капитала (другого пока не придумали). Однако для того, чтобы развести эти два феномена по разным полюсам, достаточно было одного, но фундаментального различия, которым стал принцип добровольности в милосердии.